Художник Виктор Зубрицкий
Добавлено: 23 май 2014, 11:06
Размещу материал о В.И. Зубрицком из книги Маргариты Борисовой "Судьбы и лица. Журналистские зарисовки и очерки о павловопосадцах" (2007г.)
(Кликните, чтобы почитать, что спрятано под катом)...
Виктор Зубрицкий:
«С живописи все началось, ею и закончится»
…И вот гости постепенно удалились, оставив в сумрачной тишине выставочного зала 60 работ, созданных мастером за долгие годы: огромные шали с оригинальными – «остренькими» – розами Зубрицкого и его лиричные акварели, карандашные работы и масляную живопись…
«С живописи все началось, ею и закончится», – роняет Виктор Зубрицкий, погружаясь в далекие детские годы, в истоки жизни творческой…
Путь выбрал сам…
Началось это почти полвека назад в молодом научно-промышленном городке Электрогорске. И подчинись тогда совсем юный Витя воле отца, действующего советского офицера, – юридическое братство пополнилось бы еще одним членом. Наверняка, хорошим: четким, грамотным и «все понимающим» юристом, то есть таким, каким и знают сегодня Зубрицкого. Но будущий заслуженный художник России избрал иной путь, говорит, – повинуясь голосу сердца: «Тогда в нашем кинотеатре фильм шел о художнике – жирные цветные мазки на полотне, мольберты… Это произвело на нас с приятелем сильнейшее впечатление». И мальчишки «заболели». По-настоящему, хронически: рисовали все подряд, всегда и везде – лица учителей на уроках, фигуры сидящих одноклассников, облака, проплывающие за окном, скамейку в парке... Пока, наконец, не поняли: далеко так не уйти: нужен тот, кто знает и может больше – учитель. Этим учителем для ребят стал Виктор Николаевич Ильинский, преподававший рисование в школе №15. А спустя время шестиклассники Витя Зубрицкий и Сережа Демин начали расширять географию своих интересов.
Клуб имени Ленина при ГРЭС №3
Могучий торс Зевса и безупречный профиль Афродиты, наизусть выученные любым студийцем фрагменты гипсовых черт Давида и застывшие в многовековом движении кисти рук божественного изваяния, созданного гением мастера эпохи совершенства человеческого тела. А еще – ничего не говорящие душе сторонней постановки, названные кем-то походя и легкомысленно «мертвая природа» – натюрморты, каждый из которых – маленький мир. Когда за окном метет белая пурга, или октябрьский дождь с шумом обливает гроздья рябины, нет ничего слаще, как сидеть в нагретой студии перед планшетом и с мучительным удовольствием вдыхать в эту «мертвую природу» жизнь, с математической логикой раскладывая ее на шершавом листе бумаги на теплое и холодное, свет и тень, делая первые попытки уловить невечную игру блика на глубоком старом стекле сосуда. Теперь все это, равно как и поездки в художественные музеи, и походы на этюды стало естественной частью его жизни, к которой, оказывается, не надо специально привыкать, как привыкают к неудобному креслу или новой одежде.
Провал
Тридцать человек на место – сумасшедший конкурс, который можно выдержать, только имея серьезную подготовку по рисунку, живописи и композиции – трем базовым дисциплинам любого учебного заведения, готовящего художников. А в Текстильном весьма специфическая композиция и свои требования к живописи и рисунку. К тому же это элитный вуз, в который всегда стремилась попасть «золотая молодежь» страны Советов, знающая толк не только в базовых дисциплинах. Бравшие уроки у известнейших мастеров столицы, закончившие ведущие художественные училища, они легко становились студентами Текстильного. Шансов стать одним из них у юного электрогорца не было никаких. И Витя Зубрицкий, здраво оценивая собственные силы, особо не волновался ни на самих экзаменах, ни за их результаты. Тем не менее, горечь провала отравила остаток лета 64-го… зато приблизила победу – первую, серьезную, дававшую ощущение собственной силы.
Но это потом, а пока…
Шаг вперед
Ученик копировщика в резном отделе фабрики имени 10-й годовщины РККА – работа рутинная, конечно, но имеющая свои плюсы: абсолютно не разбирающийся в технологии производства знаменитого павловского платка, Виктор с самого основания, как строят по кирпичику дом, начал настырно осваивать ремесло, попутно продолжая заниматься живописью и готовиться к поступлению в вуз: Москва по-прежнему тянула его к себе стремительным ритмом молодости, дневным многолюдьем широких улиц и великолепием вечерних огней, бурной и вполне доступной культурной жизнью. «Три рубля стоил тогда билет в Большой театр!», – то ли с возмущением, то ли восхищением констатирует Виктор Зубрицкий.
…Его взяли на подготовительные курсы Текстильного с условием, что сдавать вступительные экзамены будет на общих основаниях – парень ведь и года не отработал на производстве! И Виктор, конечно, согласился.
Занимались курсисты, как курсанты или олимпийские чемпионы – интенсивно и по несколько часов в день; в результате через три месяца Витя Зубрицкий стал студентом желанного вуза.
Альма-матер
О студенческой поре он вспоминает, как об очень коротком, но полном надежд и мечтаний – лучшем – времени, когда можно было заниматься и любимой живописью, и «программными» тканями. Но было ли то время лучшим для развития отечественной индустрии моды, ответить однозначно сложно: объемы выпускаемой текстильной продукции соответствовали масштабам страны, что, естественно, делало легкую промышленность тяжелой на подъем, а моду – «стабильной».
Между тем, современные течения декоративной живописи все смелее стали проникать в советскую моду; заметное влияние западного, и в частности, неформального искусства на формирование вкусов общества ярко выявило необходимость в кардинально новом подходе к созданию индивидуального имиджа; и, наконец, впервые зазвучали имена Игмонда и Зайцева с их новаторскими, ломающими совковую безликость, коллекциями.
Такая среда не могла не сделать из молодого Зубрицкого художника , чутко улавливающего изменения в настроениях мировой моды, ищущего и очень неспокойного.
Мануфактура
Чуть улыбаясь, он всматривается в далекие 70-е: «Я пришел на мануфактуру весь из себя – выпускник престижного вуза. Но все это быстро слетело. На первом же худсовете мне стало ясно, что полученные в институте знания далеки от того, что делали тихие и незаметные люди на предприятии. А пришел я в звездный коллектив: Ольшевская, Дадонова, Зиновьева, Регунова, Слащева…». Эти, на весь мир прославившие Павловский Посад люди и стали учителями недавнего студента отделения «Оформление тканей методом печати и ткачества». Целых два года профессиональный рост молодого специалиста курировал Евгений Иванович Штыхин – «очень нежный и лиричный художник , мастерству которого нет предела», – как говорит о нем сам Виктор Зубрицкий. На вопрос «сколько времени шло становление профессионала?», Зубрицкий, не задумываясь, ответил: «Научиться ремеслу можно за пять лет, но «въезжать» в профессию придется всю жизнь. А зрелый художник формируется лишь годам к сорока».
В 1985 году ему и предложили возглавить коллектив молодых художников на родном предприятии. Это было заманчиво, ответственно и… закономерно: во-первых, он уже был опытным художником, прошедшим все стадии карьерного роста и достигшим заметных профессиональных успехов; во-вторых, равных Зубрицкому в организаторских способностях просто не было (и до сих пор не нашлось); в-третьих, он оказался единым представителем сильного пола в творческом коллективе, где из восьми членов – восемь звезд. Причем в буквальном смысле: сплошь лауреаты, дипломанты и государственные стипендиаты, да еще и красавицы. И если однажды вдруг изменится геомагнитный фон, и все восемь солнц взбунтуются, противостоять их активности сможет только по-мужски уравновешенный и расчетливый лидер. Причем амбициозным и темпераментным светилам на эмоциональном уровне гораздо легче принимать именно такую форму управления внутренним климатом их бесконечно загадочной вселенной. Но еще более оправданным стало руководство Зубрицким творческим коллективом в постсоветскую эпоху.
« А я сказал – будешь!»
Пока в стране шла перестройка, а социально-экономический спад поверг в уныние большую часть творческой интеллигенции, оставившую искусства и науки, чтобы неквалифицированным трудом прокормить семью, Виктор Зубрицкий проявился настырным и верным ремеслу человеком: он продолжал участвовать в конкурсах и выставках различных уровней, завоевывая зрителя и покоряя новые высоты. Но, главное – пытался в нестабильной экономической ситуации найти такие ходы в решении традиционных павловопосадских платков, которые помогли бы если уж не процветать, то хотя бы не обанкротиться предприятию. Это сейчас его «девчонки» в нем души не чают, а тогда… «Виктор так закрутил нам гайки, что все мы взвыли (никто, правда, не ушел), – говорит одна из ведущих художников платочной фабрики Елена Жукова. – Он буквально насаждал на комбинате Запад и авангард, а нам хотелось рисовать классику…». «А я сказал, будешь!», – продолжал требовать главный художник, и сегодня у Жуковой самый высокий рейтинг продаж авангардной линии продукции, и направление это не теряет покупательского спроса до сих пор.
Стремление к поиску неожиданных ходов – конек Зубрицкого, на протяжении всей своей деятельности он не раз находил такое сочетание традиционных приемов с новаторскими веяниями, которое не противоречило бы ни утилитарным запросам самого разного покупателя, ни строгим требованиям худсовета, ни капризам моды.
«Рябина»
До него никто не обходился только листьями – всегда и все рисовали цветы: розы, незабудки, лилии, жасмин, создавая всевозможные цветовые и композиционные вариации, непохожие друг на друга ни внутренним состоянием, ни глубиной идеи. Он совершил революцию. «Однажды осенью я увидел на дереве красные сгустки ягод рябины – маленькие вертолетики… И так захотелось вставить их в платок!». Зубрицкий ходил за этой простой, но, как оказалось, рискованной идеей несколько лет, не в силах найти решения, пока вдруг не почувствовал: брошенные ветки – вот как это должно быть!
Худсовет в полном своем составе был просто шокирован новаторской композицией: «Кому это нужно!? Мы всегда рисовали розы», – прозвучало всеобщим вердиктом.
Но в «Рябину» автор вложил так много внутренних изысканий, что было бы странным отказаться от нее теперь, когда она уже готова выйти на улицы городов – легкая и совершенная! И тогда Виктор Зубрицкий пустил в ход все средства убеждения, на которые был способен: один, стоя перед непоколебимой когортой признанных мастеров, к тому времени уже лауреат Государственной премии РСФСР им. И.Е. Репина, член Союзов художников и дизайнеров России, не авторитетом, а железной логикой (и, думается, личным обаянием) он смог убедить худсовет в жизнеспособности идеи.
«Рябину» запустили в производство – «попробовать», а 87-й стал не просто годом очередной творческой победы Зубрицкого, – новым этапом в развитии павловопосадской шали.
Признание оказалось настоящим, народным: «Рябину» скупали оптом, огромным тиражом она уходила за границу, в том числе в Иран. Сам же Зубрицкий окончательно сказал себе «получилось», когда осенним ненастьем (и опять счастливая осень) в электрогорском автобусе мелькнул знакомый орнамент… нет, – вошла современная, эффектная горожанка, небрежно неся на плечах рябиновые кисти. «Это было красиво, с хорошим вкусом. Это была настоящая… городская шаль!», – победоносно заявляет Зубрицкий.
Прирожденный лидер
Человек, успешный в творчестве и карьерном росте, сегодня он утверждает, что не стремился к этому специально, что все как-то само собой складывалось. Возможно. Натура щедро одаренная, прирожденный социальный лидер, Зубрицкий никогда не ограничивался рамками визуального творчества, пытаясь реализоваться в самых разнообразных видах общественной деятельности. Работая в комитете комсомола, он отвечал за подготовку допризывной молодежи на родном предприятии и был избран председателем одной из наиболее массовых организаций советского времени – ДОСААФ. «Мы чем только не занимались тогда: изучали устройство стрелкового оружия и проводили гонки на катерах по Клязьме, а мотопробеги, организованные ДОСААФ, собирали огромное количество и участников, и зрителей. Это было очень активное время не только лично в моей жизни – для всей страны. Опыт и закалка общественной работой, полученные в те годы – бесценное богатство, обеспечивающее сегодня успешность в депутатской деятельности», – говорит Виктор Зубрицкий.
Так вот и тянется у него одно за другим: руководство творческим коллективом на мануфактуре, систематическое участие в выставках и ярмарках, педагогическая деятельность в Детской художественной экспериментальной школе, активная работа в Союзе художников России и правлении Московского областного отделения СХР, председательство в бюро секции декоративно-прикладного и народного искусства и даже участие в проекте по восстановлению иконостаса церкви Святого Николая Чудотворца в деревне Васютино, для которого Зубрицкий создал эскизы и рисунки резьбы по дереву для короны Царских врат и декора цоколя. А на вопрос, каковы планы на будущее, с видимым удовольствием заявил, что сейчас занимается страшно интересным проектом – поисками и реконструкцией старинных образцов шалей большого формата периода ХIХ – начала ХХ столетий: «Поездки в музеи-заповедники Ярославля, Костромы, Сергиева-Посада и других исторических городов России уже дали определенные результаты, и скоро наши современницы смогут побаловать себя шалями с изящнейшими восточными орнаментами самых изысканных цветовых вариантов».
Немного о личном
К своему 60-летнему юбилею Виктор Зубрицкий пришел с огромным багажом всевозможных званий, количеством выставок, участником которых был; его произведения приобретены двадцатью музеями, в том числе Государственным историческим музеем, Государственной Третьяковской галереей, Государственным Эрмитажем, Государственным историко-культурным музеем-заповед-ником «Московский Кремль», Харьковским художественным музеем, Севастопольским художественным музеем и, конечно же, Музеем истории платка и шали города Павловский Посад .
Но все же главный итог – признательность земляков. Всенародная любовь – это, видимо, слишком громко сказано, однако в несомненном авторитете и огромном обаянии, какое свойственно исключительно мощным личностям, ему мало кто отказывает. Не взирая на свои титулы, заслуженный художник России, лауреат Государственной премии в области литературы и искусства, и почетный член Гуманитарных наук (академик) Зубрицкий звездностью и снобизмом не страдает – дружелюбен и открыт. Он галантно склоняет голову в готовности к общению: вежливая улыбка, острый взгляд лукавых глаз – внимательно слушает собеседника.
Но не слишком-то обольщайтесь – за хорошими манерами скрывается человек, знающий цену и времени, и собственному труду (даже интервью давал на ходу!). Затем «незаметно» бросает взгляд на часы, извиняется и с какой-то хореографической грациозностью в легких порывистых движениях исчезает. А впрочем, все в его облике подчинено стилю то ли английского денди начала прошлого века, то ли… Ну, это как-то и неважно, гораздо приятней, что вот такие стародавние понятия, как «интеллигентность», «порядочность», «верность делу и долгу», к счастью, все еще бытуют в нашем маленьком провинциальном городке.
(Кликните, чтобы почитать, что спрятано под катом)...
Виктор Зубрицкий:
«С живописи все началось, ею и закончится»
- В.И. Зубрицкий.jpg (13.18 КБ) 17850 просмотров
«С живописи все началось, ею и закончится», – роняет Виктор Зубрицкий, погружаясь в далекие детские годы, в истоки жизни творческой…
Путь выбрал сам…
Началось это почти полвека назад в молодом научно-промышленном городке Электрогорске. И подчинись тогда совсем юный Витя воле отца, действующего советского офицера, – юридическое братство пополнилось бы еще одним членом. Наверняка, хорошим: четким, грамотным и «все понимающим» юристом, то есть таким, каким и знают сегодня Зубрицкого. Но будущий заслуженный художник России избрал иной путь, говорит, – повинуясь голосу сердца: «Тогда в нашем кинотеатре фильм шел о художнике – жирные цветные мазки на полотне, мольберты… Это произвело на нас с приятелем сильнейшее впечатление». И мальчишки «заболели». По-настоящему, хронически: рисовали все подряд, всегда и везде – лица учителей на уроках, фигуры сидящих одноклассников, облака, проплывающие за окном, скамейку в парке... Пока, наконец, не поняли: далеко так не уйти: нужен тот, кто знает и может больше – учитель. Этим учителем для ребят стал Виктор Николаевич Ильинский, преподававший рисование в школе №15. А спустя время шестиклассники Витя Зубрицкий и Сережа Демин начали расширять географию своих интересов.
Клуб имени Ленина при ГРЭС №3
Могучий торс Зевса и безупречный профиль Афродиты, наизусть выученные любым студийцем фрагменты гипсовых черт Давида и застывшие в многовековом движении кисти рук божественного изваяния, созданного гением мастера эпохи совершенства человеческого тела. А еще – ничего не говорящие душе сторонней постановки, названные кем-то походя и легкомысленно «мертвая природа» – натюрморты, каждый из которых – маленький мир. Когда за окном метет белая пурга, или октябрьский дождь с шумом обливает гроздья рябины, нет ничего слаще, как сидеть в нагретой студии перед планшетом и с мучительным удовольствием вдыхать в эту «мертвую природу» жизнь, с математической логикой раскладывая ее на шершавом листе бумаги на теплое и холодное, свет и тень, делая первые попытки уловить невечную игру блика на глубоком старом стекле сосуда. Теперь все это, равно как и поездки в художественные музеи, и походы на этюды стало естественной частью его жизни, к которой, оказывается, не надо специально привыкать, как привыкают к неудобному креслу или новой одежде.
Провал
Тридцать человек на место – сумасшедший конкурс, который можно выдержать, только имея серьезную подготовку по рисунку, живописи и композиции – трем базовым дисциплинам любого учебного заведения, готовящего художников. А в Текстильном весьма специфическая композиция и свои требования к живописи и рисунку. К тому же это элитный вуз, в который всегда стремилась попасть «золотая молодежь» страны Советов, знающая толк не только в базовых дисциплинах. Бравшие уроки у известнейших мастеров столицы, закончившие ведущие художественные училища, они легко становились студентами Текстильного. Шансов стать одним из них у юного электрогорца не было никаких. И Витя Зубрицкий, здраво оценивая собственные силы, особо не волновался ни на самих экзаменах, ни за их результаты. Тем не менее, горечь провала отравила остаток лета 64-го… зато приблизила победу – первую, серьезную, дававшую ощущение собственной силы.
Но это потом, а пока…
Шаг вперед
Ученик копировщика в резном отделе фабрики имени 10-й годовщины РККА – работа рутинная, конечно, но имеющая свои плюсы: абсолютно не разбирающийся в технологии производства знаменитого павловского платка, Виктор с самого основания, как строят по кирпичику дом, начал настырно осваивать ремесло, попутно продолжая заниматься живописью и готовиться к поступлению в вуз: Москва по-прежнему тянула его к себе стремительным ритмом молодости, дневным многолюдьем широких улиц и великолепием вечерних огней, бурной и вполне доступной культурной жизнью. «Три рубля стоил тогда билет в Большой театр!», – то ли с возмущением, то ли восхищением констатирует Виктор Зубрицкий.
…Его взяли на подготовительные курсы Текстильного с условием, что сдавать вступительные экзамены будет на общих основаниях – парень ведь и года не отработал на производстве! И Виктор, конечно, согласился.
Занимались курсисты, как курсанты или олимпийские чемпионы – интенсивно и по несколько часов в день; в результате через три месяца Витя Зубрицкий стал студентом желанного вуза.
Альма-матер
О студенческой поре он вспоминает, как об очень коротком, но полном надежд и мечтаний – лучшем – времени, когда можно было заниматься и любимой живописью, и «программными» тканями. Но было ли то время лучшим для развития отечественной индустрии моды, ответить однозначно сложно: объемы выпускаемой текстильной продукции соответствовали масштабам страны, что, естественно, делало легкую промышленность тяжелой на подъем, а моду – «стабильной».
Между тем, современные течения декоративной живописи все смелее стали проникать в советскую моду; заметное влияние западного, и в частности, неформального искусства на формирование вкусов общества ярко выявило необходимость в кардинально новом подходе к созданию индивидуального имиджа; и, наконец, впервые зазвучали имена Игмонда и Зайцева с их новаторскими, ломающими совковую безликость, коллекциями.
Такая среда не могла не сделать из молодого Зубрицкого художника , чутко улавливающего изменения в настроениях мировой моды, ищущего и очень неспокойного.
Мануфактура
Чуть улыбаясь, он всматривается в далекие 70-е: «Я пришел на мануфактуру весь из себя – выпускник престижного вуза. Но все это быстро слетело. На первом же худсовете мне стало ясно, что полученные в институте знания далеки от того, что делали тихие и незаметные люди на предприятии. А пришел я в звездный коллектив: Ольшевская, Дадонова, Зиновьева, Регунова, Слащева…». Эти, на весь мир прославившие Павловский Посад люди и стали учителями недавнего студента отделения «Оформление тканей методом печати и ткачества». Целых два года профессиональный рост молодого специалиста курировал Евгений Иванович Штыхин – «очень нежный и лиричный художник , мастерству которого нет предела», – как говорит о нем сам Виктор Зубрицкий. На вопрос «сколько времени шло становление профессионала?», Зубрицкий, не задумываясь, ответил: «Научиться ремеслу можно за пять лет, но «въезжать» в профессию придется всю жизнь. А зрелый художник формируется лишь годам к сорока».
В 1985 году ему и предложили возглавить коллектив молодых художников на родном предприятии. Это было заманчиво, ответственно и… закономерно: во-первых, он уже был опытным художником, прошедшим все стадии карьерного роста и достигшим заметных профессиональных успехов; во-вторых, равных Зубрицкому в организаторских способностях просто не было (и до сих пор не нашлось); в-третьих, он оказался единым представителем сильного пола в творческом коллективе, где из восьми членов – восемь звезд. Причем в буквальном смысле: сплошь лауреаты, дипломанты и государственные стипендиаты, да еще и красавицы. И если однажды вдруг изменится геомагнитный фон, и все восемь солнц взбунтуются, противостоять их активности сможет только по-мужски уравновешенный и расчетливый лидер. Причем амбициозным и темпераментным светилам на эмоциональном уровне гораздо легче принимать именно такую форму управления внутренним климатом их бесконечно загадочной вселенной. Но еще более оправданным стало руководство Зубрицким творческим коллективом в постсоветскую эпоху.
« А я сказал – будешь!»
Пока в стране шла перестройка, а социально-экономический спад поверг в уныние большую часть творческой интеллигенции, оставившую искусства и науки, чтобы неквалифицированным трудом прокормить семью, Виктор Зубрицкий проявился настырным и верным ремеслу человеком: он продолжал участвовать в конкурсах и выставках различных уровней, завоевывая зрителя и покоряя новые высоты. Но, главное – пытался в нестабильной экономической ситуации найти такие ходы в решении традиционных павловопосадских платков, которые помогли бы если уж не процветать, то хотя бы не обанкротиться предприятию. Это сейчас его «девчонки» в нем души не чают, а тогда… «Виктор так закрутил нам гайки, что все мы взвыли (никто, правда, не ушел), – говорит одна из ведущих художников платочной фабрики Елена Жукова. – Он буквально насаждал на комбинате Запад и авангард, а нам хотелось рисовать классику…». «А я сказал, будешь!», – продолжал требовать главный художник, и сегодня у Жуковой самый высокий рейтинг продаж авангардной линии продукции, и направление это не теряет покупательского спроса до сих пор.
Стремление к поиску неожиданных ходов – конек Зубрицкого, на протяжении всей своей деятельности он не раз находил такое сочетание традиционных приемов с новаторскими веяниями, которое не противоречило бы ни утилитарным запросам самого разного покупателя, ни строгим требованиям худсовета, ни капризам моды.
«Рябина»
До него никто не обходился только листьями – всегда и все рисовали цветы: розы, незабудки, лилии, жасмин, создавая всевозможные цветовые и композиционные вариации, непохожие друг на друга ни внутренним состоянием, ни глубиной идеи. Он совершил революцию. «Однажды осенью я увидел на дереве красные сгустки ягод рябины – маленькие вертолетики… И так захотелось вставить их в платок!». Зубрицкий ходил за этой простой, но, как оказалось, рискованной идеей несколько лет, не в силах найти решения, пока вдруг не почувствовал: брошенные ветки – вот как это должно быть!
Худсовет в полном своем составе был просто шокирован новаторской композицией: «Кому это нужно!? Мы всегда рисовали розы», – прозвучало всеобщим вердиктом.
Но в «Рябину» автор вложил так много внутренних изысканий, что было бы странным отказаться от нее теперь, когда она уже готова выйти на улицы городов – легкая и совершенная! И тогда Виктор Зубрицкий пустил в ход все средства убеждения, на которые был способен: один, стоя перед непоколебимой когортой признанных мастеров, к тому времени уже лауреат Государственной премии РСФСР им. И.Е. Репина, член Союзов художников и дизайнеров России, не авторитетом, а железной логикой (и, думается, личным обаянием) он смог убедить худсовет в жизнеспособности идеи.
«Рябину» запустили в производство – «попробовать», а 87-й стал не просто годом очередной творческой победы Зубрицкого, – новым этапом в развитии павловопосадской шали.
Признание оказалось настоящим, народным: «Рябину» скупали оптом, огромным тиражом она уходила за границу, в том числе в Иран. Сам же Зубрицкий окончательно сказал себе «получилось», когда осенним ненастьем (и опять счастливая осень) в электрогорском автобусе мелькнул знакомый орнамент… нет, – вошла современная, эффектная горожанка, небрежно неся на плечах рябиновые кисти. «Это было красиво, с хорошим вкусом. Это была настоящая… городская шаль!», – победоносно заявляет Зубрицкий.
Прирожденный лидер
Человек, успешный в творчестве и карьерном росте, сегодня он утверждает, что не стремился к этому специально, что все как-то само собой складывалось. Возможно. Натура щедро одаренная, прирожденный социальный лидер, Зубрицкий никогда не ограничивался рамками визуального творчества, пытаясь реализоваться в самых разнообразных видах общественной деятельности. Работая в комитете комсомола, он отвечал за подготовку допризывной молодежи на родном предприятии и был избран председателем одной из наиболее массовых организаций советского времени – ДОСААФ. «Мы чем только не занимались тогда: изучали устройство стрелкового оружия и проводили гонки на катерах по Клязьме, а мотопробеги, организованные ДОСААФ, собирали огромное количество и участников, и зрителей. Это было очень активное время не только лично в моей жизни – для всей страны. Опыт и закалка общественной работой, полученные в те годы – бесценное богатство, обеспечивающее сегодня успешность в депутатской деятельности», – говорит Виктор Зубрицкий.
Так вот и тянется у него одно за другим: руководство творческим коллективом на мануфактуре, систематическое участие в выставках и ярмарках, педагогическая деятельность в Детской художественной экспериментальной школе, активная работа в Союзе художников России и правлении Московского областного отделения СХР, председательство в бюро секции декоративно-прикладного и народного искусства и даже участие в проекте по восстановлению иконостаса церкви Святого Николая Чудотворца в деревне Васютино, для которого Зубрицкий создал эскизы и рисунки резьбы по дереву для короны Царских врат и декора цоколя. А на вопрос, каковы планы на будущее, с видимым удовольствием заявил, что сейчас занимается страшно интересным проектом – поисками и реконструкцией старинных образцов шалей большого формата периода ХIХ – начала ХХ столетий: «Поездки в музеи-заповедники Ярославля, Костромы, Сергиева-Посада и других исторических городов России уже дали определенные результаты, и скоро наши современницы смогут побаловать себя шалями с изящнейшими восточными орнаментами самых изысканных цветовых вариантов».
Немного о личном
К своему 60-летнему юбилею Виктор Зубрицкий пришел с огромным багажом всевозможных званий, количеством выставок, участником которых был; его произведения приобретены двадцатью музеями, в том числе Государственным историческим музеем, Государственной Третьяковской галереей, Государственным Эрмитажем, Государственным историко-культурным музеем-заповед-ником «Московский Кремль», Харьковским художественным музеем, Севастопольским художественным музеем и, конечно же, Музеем истории платка и шали города Павловский Посад .
Но все же главный итог – признательность земляков. Всенародная любовь – это, видимо, слишком громко сказано, однако в несомненном авторитете и огромном обаянии, какое свойственно исключительно мощным личностям, ему мало кто отказывает. Не взирая на свои титулы, заслуженный художник России, лауреат Государственной премии в области литературы и искусства, и почетный член Гуманитарных наук (академик) Зубрицкий звездностью и снобизмом не страдает – дружелюбен и открыт. Он галантно склоняет голову в готовности к общению: вежливая улыбка, острый взгляд лукавых глаз – внимательно слушает собеседника.
Но не слишком-то обольщайтесь – за хорошими манерами скрывается человек, знающий цену и времени, и собственному труду (даже интервью давал на ходу!). Затем «незаметно» бросает взгляд на часы, извиняется и с какой-то хореографической грациозностью в легких порывистых движениях исчезает. А впрочем, все в его облике подчинено стилю то ли английского денди начала прошлого века, то ли… Ну, это как-то и неважно, гораздо приятней, что вот такие стародавние понятия, как «интеллигентность», «порядочность», «верность делу и долгу», к счастью, все еще бытуют в нашем маленьком провинциальном городке.
.