Прежде чем погасить светильник и удобно расположиться в кресле, он встряхнул щепотку пепла в горсти, тихо произнеся Слово.
И возникла роза.
(Кликните, чтобы почитать оффтопик)...
http://lib.ru/BORHES/rose_par.txt
Хорхе Луис Борхес. Роза Парацельса
В лаборатории, расположенной в двух подвальных комнатах. Парацельс молил своего Бога, Бога вообще, Бога все равно какого, чтобы тот послал ему ученика.
Смеркалось. Тусклый огонь камина отбрасывал смутные тени.
Сил, чтобы подняться и зажечь железный светильник, не было. Парацельса сморила усталость, и он забыл о своей мольбе. Ночь уже стерла очертания запыленных колб и сосуда для перегонки, когда в дверь постучали. Полусонный хозяин встал, поднялся по высокой винтовой лестнице и
отворил одну из створок. В дом вошел незнакомец. Он тоже был очень усталым. Парацельс указал ему на скамью; вошедший сел и стал ждать. Некоторое время они молчали.
Первым заговорил учитель.
-- Мне знаком и восточный, и западный тип лица, -- не без гордости сказал он. -- Но твой мне неизвестен. Кто ты и чего ждешь от меня?
-- Мое имя не имеет значения, -- ответил вошедший. "
Три дня и три ночи я был в пути, прежде чем достиг твоего дома. Я хочу быть твоим учеником. Я взял с собой все, что у меня есть.
Он снял торбу и вытряхнул ее над столом. Монеты были золотые, и их было очень много. Он сделал это правой рукой. Парацельс отошел, чтобы зажечь светильник.
Вернувшись, он увидел, что в левой руке вошедшего была роза. Роза его взволновала.
Он сел поудобнее, скрестил кончики пальцев и произнес:
-- Ты надеешься, что я могу создать камень, способный превращать в золото все природные элементы, и предлагаешь мне золото. Но я ищу не золото, и если тебя интересует золото, ты никогда не будешь моим учеником.
-- Золото меня не интересует, -- ответил вошедший. " Эти монеты -- всего лишь доказательство моей готовности работать. Я хочу, чтобы ты обучил меня Науке. Я хочу рядом с тобой пройти путь, ведущий к Камню.
Парацельс медленно промолвил:
-- Путь -- это и есть Камень. Место, откуда идешь, " это и есть Камень. Если ты не понимаешь этих слов, то ты ничего пока не понимаешь. Каждый шаг является целью.
Вошедший смотрел на него с недоверием. Он отчетливо произнес:
-- Значит, цель все-таки есть?
Парацельс засмеялся.
-- Мои хулители, столь же многочисленные, сколь и недалекие, уверяют, что нет, и называют меня лжецом. У меня на этот счет иное мнение, однако допускаю, что я и в самом деле обольщаю себя иллюзиями. Мне известно лишь, что есть Дорога.
Наступила тишина, затем вошедший сказал:
-- Я готов пройти ее вместе с тобой; если понадобится " положить на это годы. Позволь мне одолеть пустыню.
Позволь мне хотя бы издали увидеть обетованную землю, если даже мне не суждено на нее ступить. Но прежде чем отправиться в путь, дай мне одно доказательство своего мастерства.
-- Когда? -- с тревогой произнес Парацельс.
-- Немедленно, -- с неожиданной решимостью ответил ученик.
Вначале они говорили на латыни, теперь по-немецки.
Юноша поднял перед собой розу.
-- Говорят, что ты можешь, вооружившись своей наукой, сжечь розу и затем возродить ее из пепла. Позволь мне быть свидетелем этого чуда. Вот о чем я тебя прошу, и я отдам тебе мою жизнь без остатка.
-- Ты слишком доверчив, -- сказал учитель. -- Я не нуждаюсь в доверчивости. Мне нужна вера.
Вошедший стоял на своем.
-- Именно потому, что я недоверчив, я и хочу увидеть воочию исчезновение и возвращение розы к жизни.
Парацельс взял ее и, разговаривая, играл ею.
-- Ты доверчив, -- повторил он. -- Ты утверждаешь, что я могу уничтожить ее?
-- Каждый может ее уничтожить, -- сказал ученик.
-- Ты заблуждаешься. Неужели ты думаешь, что возможен возврат к небытию? Неужели ты думаешь, что Адам в Раю мог уничтожить хотя бы один цветок, хотя бы одну былинку?
-- Мы не в Раю, -- настойчиво повторил юноша, -- здесь, под луной, все смертно.
Парацельс встал.
-- А где же мы тогда? Неужели ты думаешь, что Всевышний мог создать что-то, помимо Рая? Понимаешь ли ты, что Грехопадение -- это неспособность осознать, что мы в Раю?
-- Роза может сгореть, -- упорствовал ученик.
Однако в камине останется огонь, -- сказал Парацельс.
-- Стоит тебе бросить эту розу в пламя, как ты убедишься, что она исчезнет, а пепел будет настоящим.
-- Я повторяю, что роза бессмертна и что только облик ее меняется. Одного моего слова хватило бы чтобы ты ее вновь увидел.
-- Одного слова? -- с недоверием сказал ученик. – Сосуд для перегонки стоит без дела, а колбы покрыты слоем пыли.
Как же ты вернул бы ее к жизни?
Парацельс взглянул на него с сожалением.
-- Сосуд для перегонки стоит без дела, -- повторил он, " и колбы покрыты слоем пыли. Чем я только не пользовался на моем долгом веку; сейчас я обхожусь без них.
-- Чем же ты пользуешься сейчас? -- с напускным смирением спросил вошедший.
-- Тем же, чем пользовался Всевышний, создавший небеса, и землю, и невидимый Рай, в котором мы обитаем и который сокрыт от нас первородным грехом. Я имею в виду Слово, познать которое помогает нам Каббала.
Ученик сказал с полным безразличием:
-- Я прошу, чтобы ты продемонстрировал мне исчезновение и появление розы. К чему ты при этом прибегнешь -- к сосуду для перегонки или к Слову, -- для меня не имеет значения.
Парацельс задумался. Затем он сказал:
-- Если бы я это сделал, ты мог бы сказать, что все увиденное -- всего лишь обман зрения. Чудо не принесет тебе искомой веры. Поэтому положи розу.
Юноша смотрел на него с недоверием. Тогда учитель, повысив голос, сказал:
-- А кто дал тебе право входить в дом учителя и требовать чуда? Чем ты заслужил подобную милость?
Вошедший, охваченный волнением, произнес:
-- Я сознаю свое нынешнее ничтожество. Я заклинаю тебя во имя долгих лет моего будущего послушничества у тебя позволить мне лицезреть пепел, а затем розу. Я ни о чем больше не попрошу тебя. Увиденное собственными глазами и будет для меня доказательством.
Резким движением он схватил алую розу, оставленную Парацельсом на пюпитре, и швырнул ее в огонь. Цвет истаял и осталась горсточка пепла. Некоторое время он ждал слов и чуда.
Парацельс был невозмутим. Он сказал с неожиданной прямотой:
-- Все врачи и аптекари Базеля считают меня шарлатаном. Как видно, они правы. Вот пепел, который был розой и который ею больше не будет.
Юноше стало стыдно. Парацельс был лгуном или же фантазером, а он, ворвавшись к нему, требовал, чтобы тот признал бессилие всей своей колдовской науки.
Он преклонил колени и сказал:
-- Я совершил проступок. Мне не хватило веры, без которой для Господа нет благочестия. Так пусть же глаза мои видят пепел. Я вернусь, когда дух мой окрепнет, стану твоим учеником, и в конце пути я увижу розу.
Он говорил с неподдельным чувством, однако это чувство было вызвано состраданием к старому учителю, столь почитаемому, столь пострадавшему, столь необыкновенному и поэтому-то столь ничтожному. Как смеет он, Иоганн Гризебах, срывать своей нечестивой рукой маску, которая прикрывает пустоту?
Оставленные золотые монеты были бы милостыней. Уходя, он взял их. Парацельс проводил его до лестницы и сказал ему, что в этом доме он всегда будет желанным гостем. Оба прекрасно понимали, что встретиться им больше не придется.
Парацельс остался один. Прежде чем погасить светильник и удобно расположиться в кресле, он встряхнул щепотку пепла в горсти, тихо произнеся Слово. И возникла роза.
Хорхе Луис Борхес. Роза Парацельса
В лаборатории, расположенной в двух подвальных комнатах. Парацельс молил своего Бога, Бога вообще, Бога все равно какого, чтобы тот послал ему ученика.
Смеркалось. Тусклый огонь камина отбрасывал смутные тени.
Сил, чтобы подняться и зажечь железный светильник, не было. Парацельса сморила усталость, и он забыл о своей мольбе. Ночь уже стерла очертания запыленных колб и сосуда для перегонки, когда в дверь постучали. Полусонный хозяин встал, поднялся по высокой винтовой лестнице и
отворил одну из створок. В дом вошел незнакомец. Он тоже был очень усталым. Парацельс указал ему на скамью; вошедший сел и стал ждать. Некоторое время они молчали.
Первым заговорил учитель.
-- Мне знаком и восточный, и западный тип лица, -- не без гордости сказал он. -- Но твой мне неизвестен. Кто ты и чего ждешь от меня?
-- Мое имя не имеет значения, -- ответил вошедший. "
Три дня и три ночи я был в пути, прежде чем достиг твоего дома. Я хочу быть твоим учеником. Я взял с собой все, что у меня есть.
Он снял торбу и вытряхнул ее над столом. Монеты были золотые, и их было очень много. Он сделал это правой рукой. Парацельс отошел, чтобы зажечь светильник.
Вернувшись, он увидел, что в левой руке вошедшего была роза. Роза его взволновала.
Он сел поудобнее, скрестил кончики пальцев и произнес:
-- Ты надеешься, что я могу создать камень, способный превращать в золото все природные элементы, и предлагаешь мне золото. Но я ищу не золото, и если тебя интересует золото, ты никогда не будешь моим учеником.
-- Золото меня не интересует, -- ответил вошедший. " Эти монеты -- всего лишь доказательство моей готовности работать. Я хочу, чтобы ты обучил меня Науке. Я хочу рядом с тобой пройти путь, ведущий к Камню.
Парацельс медленно промолвил:
-- Путь -- это и есть Камень. Место, откуда идешь, " это и есть Камень. Если ты не понимаешь этих слов, то ты ничего пока не понимаешь. Каждый шаг является целью.
Вошедший смотрел на него с недоверием. Он отчетливо произнес:
-- Значит, цель все-таки есть?
Парацельс засмеялся.
-- Мои хулители, столь же многочисленные, сколь и недалекие, уверяют, что нет, и называют меня лжецом. У меня на этот счет иное мнение, однако допускаю, что я и в самом деле обольщаю себя иллюзиями. Мне известно лишь, что есть Дорога.
Наступила тишина, затем вошедший сказал:
-- Я готов пройти ее вместе с тобой; если понадобится " положить на это годы. Позволь мне одолеть пустыню.
Позволь мне хотя бы издали увидеть обетованную землю, если даже мне не суждено на нее ступить. Но прежде чем отправиться в путь, дай мне одно доказательство своего мастерства.
-- Когда? -- с тревогой произнес Парацельс.
-- Немедленно, -- с неожиданной решимостью ответил ученик.
Вначале они говорили на латыни, теперь по-немецки.
Юноша поднял перед собой розу.
-- Говорят, что ты можешь, вооружившись своей наукой, сжечь розу и затем возродить ее из пепла. Позволь мне быть свидетелем этого чуда. Вот о чем я тебя прошу, и я отдам тебе мою жизнь без остатка.
-- Ты слишком доверчив, -- сказал учитель. -- Я не нуждаюсь в доверчивости. Мне нужна вера.
Вошедший стоял на своем.
-- Именно потому, что я недоверчив, я и хочу увидеть воочию исчезновение и возвращение розы к жизни.
Парацельс взял ее и, разговаривая, играл ею.
-- Ты доверчив, -- повторил он. -- Ты утверждаешь, что я могу уничтожить ее?
-- Каждый может ее уничтожить, -- сказал ученик.
-- Ты заблуждаешься. Неужели ты думаешь, что возможен возврат к небытию? Неужели ты думаешь, что Адам в Раю мог уничтожить хотя бы один цветок, хотя бы одну былинку?
-- Мы не в Раю, -- настойчиво повторил юноша, -- здесь, под луной, все смертно.
Парацельс встал.
-- А где же мы тогда? Неужели ты думаешь, что Всевышний мог создать что-то, помимо Рая? Понимаешь ли ты, что Грехопадение -- это неспособность осознать, что мы в Раю?
-- Роза может сгореть, -- упорствовал ученик.
Однако в камине останется огонь, -- сказал Парацельс.
-- Стоит тебе бросить эту розу в пламя, как ты убедишься, что она исчезнет, а пепел будет настоящим.
-- Я повторяю, что роза бессмертна и что только облик ее меняется. Одного моего слова хватило бы чтобы ты ее вновь увидел.
-- Одного слова? -- с недоверием сказал ученик. – Сосуд для перегонки стоит без дела, а колбы покрыты слоем пыли.
Как же ты вернул бы ее к жизни?
Парацельс взглянул на него с сожалением.
-- Сосуд для перегонки стоит без дела, -- повторил он, " и колбы покрыты слоем пыли. Чем я только не пользовался на моем долгом веку; сейчас я обхожусь без них.
-- Чем же ты пользуешься сейчас? -- с напускным смирением спросил вошедший.
-- Тем же, чем пользовался Всевышний, создавший небеса, и землю, и невидимый Рай, в котором мы обитаем и который сокрыт от нас первородным грехом. Я имею в виду Слово, познать которое помогает нам Каббала.
Ученик сказал с полным безразличием:
-- Я прошу, чтобы ты продемонстрировал мне исчезновение и появление розы. К чему ты при этом прибегнешь -- к сосуду для перегонки или к Слову, -- для меня не имеет значения.
Парацельс задумался. Затем он сказал:
-- Если бы я это сделал, ты мог бы сказать, что все увиденное -- всего лишь обман зрения. Чудо не принесет тебе искомой веры. Поэтому положи розу.
Юноша смотрел на него с недоверием. Тогда учитель, повысив голос, сказал:
-- А кто дал тебе право входить в дом учителя и требовать чуда? Чем ты заслужил подобную милость?
Вошедший, охваченный волнением, произнес:
-- Я сознаю свое нынешнее ничтожество. Я заклинаю тебя во имя долгих лет моего будущего послушничества у тебя позволить мне лицезреть пепел, а затем розу. Я ни о чем больше не попрошу тебя. Увиденное собственными глазами и будет для меня доказательством.
Резким движением он схватил алую розу, оставленную Парацельсом на пюпитре, и швырнул ее в огонь. Цвет истаял и осталась горсточка пепла. Некоторое время он ждал слов и чуда.
Парацельс был невозмутим. Он сказал с неожиданной прямотой:
-- Все врачи и аптекари Базеля считают меня шарлатаном. Как видно, они правы. Вот пепел, который был розой и который ею больше не будет.
Юноше стало стыдно. Парацельс был лгуном или же фантазером, а он, ворвавшись к нему, требовал, чтобы тот признал бессилие всей своей колдовской науки.
Он преклонил колени и сказал:
-- Я совершил проступок. Мне не хватило веры, без которой для Господа нет благочестия. Так пусть же глаза мои видят пепел. Я вернусь, когда дух мой окрепнет, стану твоим учеником, и в конце пути я увижу розу.
Он говорил с неподдельным чувством, однако это чувство было вызвано состраданием к старому учителю, столь почитаемому, столь пострадавшему, столь необыкновенному и поэтому-то столь ничтожному. Как смеет он, Иоганн Гризебах, срывать своей нечестивой рукой маску, которая прикрывает пустоту?
Оставленные золотые монеты были бы милостыней. Уходя, он взял их. Парацельс проводил его до лестницы и сказал ему, что в этом доме он всегда будет желанным гостем. Оба прекрасно понимали, что встретиться им больше не придется.
Парацельс остался один. Прежде чем погасить светильник и удобно расположиться в кресле, он встряхнул щепотку пепла в горсти, тихо произнеся Слово. И возникла роза.
Музыка тоже пришла сразу.
Чакона Т-А. Витали и скрипка Давида Ойстраха.
Слушаю Орфей. Там много в эти дни Бетховена было и о нем. Просто глоток воздуха! И какая и красота, и трагичность! Эту сонату не зря называют "шекспировской". А когда я наткнулась на вот это исполнение Льва Власенко аж из 70-го года, то вообще голову снесло! Так он ее играет! Так играет! и даже шум старой пленки не мешает мне, а придает какой-то налет истины что ли, не знаю как сказать еще - болею я ею сейчас, вот и все 
Рада, что вы разделили со мной этот восторг! 
раза более чем достаточно. Бессюжетность, чистый балет ради балета, без драмы? Ну нееет, не хватает мне в них страстей! 
Да-да, это та самая эпоха! И та самая гамма того времени. Я очень люблю Богему, и платок этот новый весьма понравился именно в этом колорите, пока только, правда, по картинкам, но уверена, как увижу, не разочарует. А теперь еще и плюс Богема 
- ох, куплю)