Любимые стихи

[Розмари]

Расул Гамзатов

Утро и вечер, солнце и мрак —
Белый рыбак, черный рыбак.
В мире как в море; и кажется мне:
Мы, словно рыбы, плывем в глубине.


В мире как в море: не спят рыбаки,
Сети готовят и ладят крючки.
В сети ли ночи, на удочку дня
Скоро ли время поймает меня?

Пер. Н.Гребнева

[Окс4]

Расул Гамзатов

В мире как в море; и кажется мне:
Мы, словно рыбы, плывем в глубине.
[/i]

Мартынов Леонид
Тяга к солнцу


Копал я землю,
В ней таилось много
Того, чего не быть и не могло,
Но попадались меж костей и рога
Железный лом и битое стекло.

Но ищут выход даже через донца
Изглоданных коррозией канистр
Живые всходы.
Ввысь их тянет солнце
Сильней, чем просвещения министр.

[Окс4]

Татьяна Ровицкая
Латаю платьишко свое

Латаю платьишко свое,
Наряд, мне данный от рожденья:
Мечты, надежды, настроенья,
Протяжных песен забытье.


Латаю ниточкой простой
Былые прорези, ожоги,
И не напрасные тревоги,
Ведь я дошла до… запятой.


Хотя казалось, что скрывать,
Уже то дочки докатилась.
Но нитка вдруг зазолотилась,
И я давай себе латать!


Латаю платьишко свое,
Кусаю узелки лихие,
Да были дни у нас плохие —
Вранье, измены, воронье…


Но если весело латать,
А иногда и улыбаться,
То можно в пропасть не сорваться,
А снова жить да поживать!

[Розмари]

Татьяна Ровицкая

Мечты, надежды, настроенья,
Протяжных песен забытье.

Юнна Мориц


И мой сурок со мною, он со мной,
печальный рыцарь музыки и музы,
он пил из луж, кормился у пивной
и брел плясать под скрипку в Сиракузы.


По разным странам… он в печах горел,
но был сожжен зимой, воскрес весною —
прекрасна жизнь! А музыка — предел
прекрасного! И мой сурок со мною…


Какие слезы он глотал порой,
какую видел ненависть и нежность!
И мой сурок со мною, он со мной —
любви случайность, грусти неизбежность.


Какой-то звук щемящий — между строк…
Откуда был он вызван тишиною?
Бессмертна жизнь! А музыка — порог
бессмертия! И мой сурок со мною…

[Окс4]

Татьяна Ровицкая

Мечты, надежды, настроенья,
Протяжных песен забытье.

Юнна Мориц


А музыка — порог
бессмертия! И мой сурок со мною…

Владимир Высоцкий
Он вышел, зал взбесился

Он вышел — зал взбесился. На мгновенье
Пришла в согласье инструментов рать.
Пал пианист на стул и мановенья
Волшебной трости начал ожидать.

Два первых ряда отделяли ленты —
Для свиты, для вельмож, для короля.
Лениво пререкались инструменты,
За первой скрипкой повторяя: «ля».


Настраивались нехотя и хитро,
Друг друга зная издавна до йот.
Поскрипывали старые пюпитры,
На плечи принимая груды нот.


Стоял рояль на возвышенье в центре,
Как чёрный раб, покорный злой судьбе.
Он знал, что будет главным на концерте,
Он взгляды всех приковывал к себе.


И, смутно отражаясь в чёрном теле,
Как два соглядатая, изнутри,
Из чёрной лакированной панели
Следили за маэстро фонари.


В холодном чреве вены струн набухли —
В них звук томился, пауза долга…
И взмыла вверх рояля крышка — будто
Танцовщица разделась донага.


Рука маэстро над землёй застыла,
И пианист подавленно притих.
Клавиатура пальцы ощутила
И поддалась настойчивости их.


Минор мажору портил настроенье,
А тот его упрямо повышал.
Басовый ключ, спасая положенье,
Гармониями ссору заглушал,


У нот шёл спор о смысле интервала,
И вот одноголосия жрецы
Кричали: «В унисоне все начала!
В октаве все начала и концы!»


И возмущались грубые бемоли,
Негодовал изломанный диез:
Зачем, зачем вульгарные триоли
Врываются в изящный экосез!


Низы стремились выбиться в икары,
В верха — их вечно манит высота,
Но мудрые и трезвые бекары
Всех возвращали на свои места.


Склоняясь к пульту, как к военным картам,
Войсками дирижёр повелевал,
Своим резервам — терциям и квартам —
Смертельные приказы отдавал.


И чёрный лак потрескался от боли,
Взвились смычки штыками над толпой
И, не жалея сил и канифоли,
Осуществили смычку со струной.


Тонули мягко клавиши вселенной,
Решив, что их ласкают, а не бьют.
Подумать только: для ленивой левой
Шопен писал Двенадцатый этюд!


Тончали струны под смычком, дымились,
Медь плавилась на сомкнутых губах.
Ударные на мир ожесточились —
У них в руках звучал жестоко Бах.


Уже над грифом пальцы коченели,
На чьей-то деке трещина, как нить:
Так много звука из виолончели
Отверстия не в силах пропустить.


Как кулаки в сумбурной дикой драке,
Взлетали вверх манжеты в темноте,
Какие-то таинственные знаки
Концы смычков чертили в пустоте.


И, зубы клавиш обнажив в улыбке,
Рояль смотрел, как он его терзал.
И слёзы пролились из первой скрипки
И незаметно затопили зал.


Рояль терпел побои, лез из кожи,
Звучала в нём, дрожала в нём мольба,
Но господин, не замечая дрожи,
Красиво мучил чёрного раба.


Вот разошлись смычковые — картинно
Виновников маэстро наказал,
И с пятой вольты слив всех воедино,
Он продолжал нашествие на зал.

[Розмари]

Владимир Высоцкий

Тонули мягко клавиши вселенной,
Решив, что их ласкают, а не бьют.

Поль Верлен

Целует клавиши прелестная рука;
И в сером сумраке, немного розоватом,
Они блестят; напев на крыльях мотылька,
(О песня милая, любимая когда-то!)
Плывет застенчиво, испуганно слегка,—
И всё полно её пьянящим ароматом.
И вот я чувствую, как будто колыбель
Баюкает мой дух, усталый и скорбящий.
Что хочешь от меня ты, песни нежный хмель?
И ты, её припев, неясный и манящий,
Ты, замирающий, как дальняя свирель,
В окне, растворенном на сад вечерний, спящий?

[Окс4]

[quote

Поль Верлен

Что хочешь от меня ты, песни нежный хмель?
[/quote]

Уоллес Стивенс
Тринадцать способов видеть черного дрозда
I
Среди двадцати огромных снежных гор
Единственное, что двигалось,
Это был глаз черного дрозда.

II
У меня было тройственное сознанье,
Я был, как дерево, на котором
Три черных дрозда.

III
Черный дрозд закружился в осеннем вихре,
Это была маленькая деталь пантомимы.

IV
Мужчина и женщина
Это одна плоть.
Мужчина и женщина и черный дрозд
Это одна плоть.

V
Я не знаю, что предпочесть:
Красоту модуляций
Или красоту подразумеваний,
Пение черного дрозда
Или тишину после этого.

VI
Сосульки заполнили все окно
Варварскими стекляшками.
За окном мелькала туда-сюда
Тень черного дрозда.
Настроенье
Следовало за этой тенью,
Как за таинственной причиной.

VII
О, худосочные мудрецы Хаддама,
Зачем вам воображаемые золотые птицы?
Или вы не видите, как черный дрозд
Прыгает около самых ног
Женщин вашего города?

VIII
Я знаю звучные размеры
И звонкие, неотвратимые рифмы;
Но знаю также,
Что черный дрозд неизбежно участвует
В том, что я знаю.

IX
Когда мой черный дрозд исчез из глаз,
Была очерчена граница
Лишь одного из многих кругозоров.

X
При виде черных дроздов,
Летящих в зеленом свете,
Даже блудники благозвучия
Вскрикнули бы пронзительно.

XI
Он ехал через Коннектикут
В стеклянной карете.
Внезапно страх пронизал его,
Ему показалось,
Что тень от его экипажа-
Это стая черных дроздов.

XII
Река течет.
Черный дрозд должен лететь и лететь.

XIII
Весь день был вечер.
Падал снег
И снег собирался падать.
Черный дрозд
Сидел на высоком кедре.

[Розмари]

Уоллес Стивенс

Тринадцать способов видеть черного дрозда

Черный дрозд закружился в осеннем вихре,
Это была маленькая деталь пантомимы.

Игорь Северянин

Ассоциация

Мелькнула сине пелеринка
На крэме платья — за углом...
О Синей Птице Мэтерлинка
Вдруг в мыслях выявлен излом.


Ассоциация символик,
Как ты захватна иногда!
По смеху узнаю я полек, -
По солнцу — таяние льда.


Не женщиной ли морефея
Прикинулась, или жена
Какого-либо Тимофея
В костюмы фей наряжена?!


И в первом случае — за птицей,
За Синей Птицей возгореть!
А во втором — за той «синицей»
Не стоит даже и смотреть.

[Окс4]

Игорь Северянин

Ассоциация символик,
Как ты захватна иногда!

Осип Мандельштам
«Мороженно!» Солнце.


«Мороженно!» Солнце. Воздушный бисквит.
Прозрачный стакан с ледяною водою.
И в мир шоколада с румяной зарею,
В молочные Альпы мечтанье летит.

Но, ложечкой звякнув, умильно глядеть,—
И в тесной беседке, средь пыльных акаций,
Принять благосклонно от булочных граций
В затейливой чашечке хрупкую снедь...

Подруга шарманки, появится вдруг
Бродячего ледника пестрая крышка —
И с жадным вниманием смотрит мальчишка
В чудесного холода полный сундук.

И боги не ведают — что он возьмет:
Алмазные сливки иль вафлю с начинкой?
Но быстро исчезнет под тонкой лучинкой,
Сверкая на солнце, божественный лед.

[pecenka]

Иван Бунин
Не видно птиц…

Не видно птиц. Покорно чахнет
Лес, опустевший и больной.
Грибы сошли, но крепко пахнет
В оврагах сыростью грибной.

Глушь стала ниже и светлее,
В кустах свалялася трава,
И, под дождем осенним тлея,
Чернеет тёмная листва.

А в поле ветер. День холодный
Угрюм и свеж — и целый день
Скитаюсь я в степи свободной,
Вдали от сел и деревень.

И, убаюкан шагом конным,
С отрадной грустью внемлю я,
Как ветер звоном однотонным,
Гудит-поет в стволы ружья.

1889 г.

[pecenka]

Сергей Есенин
Нивы сжаты, рощи голы…

Нивы сжаты, рощи голы,
От воды туман и сырость.
Колесом за сини горы
Солнце тихое скатилось.

Дремлет взрытая дорога.
Ей сегодня примечталось,
Что совсем-совсем немного
Ждать зимы седой осталось.

Ах, и сам я в чаще звонкой
Увидал вчера в тумане:
Рыжий месяц жеребенком
Запрягался в наши сани.

1917 г.

[Розмари]

Игорь Северянин

Узор по канве

По отвесному берегу моря маленькой Эстии,
Вдоль рябины, нагроздившей горьковатый коралл,
Где поющие девушки нежно взор заневестили,
Чья душа целомудренней, чем берёзья кора,


По аллее, раскинутой над чёрной смородиной,
Чем подгорье окустено вплоть до самой воды,
Мы проходим дорогою, что не раз нами пройдена,
И всё ищем висячие кружевные сады.


И всё строим воздушные невозможные замки
И за синими птицами неустанно бежим,
Между тем как по близости — ласточки те же самые,
Что и прошлый раз реяли, пеночки и стрижи.


Нет, на птицу, на синюю, не похожа ты, ласточка,
На палаццо надземное не похожа изба.
Дай рябины мне кисточку, ненаглядная Эсточка,
Ту, что ветер проказливо и шутя колебал.

[Окс4]

Иван Бунин
Не видно птиц…
... И, убаюкан шагом конным,
С отрадной грустью внемлю я,
Как ветер звоном однотонным,
Гудит-поет в стволы ружья.

1889 г.

Андрей Усачев
От чего зависит погода

От места, в котором находишься ты:
Его высоты, широты, долготы…
От времени, ветра, давления…
А также – от настроения.

[Окс4]

Игорь Северянин

Узор по канве

...Нет, на птицу, на синюю, не похожа ты, ласточка,..

Евгений Евтушенко
Я что-то часто замечаю...
1967 г.

Я что-то часто замечаю,
к чьему-то, видно, торжеству,
что я рассыпанно мечтаю,
что я растрепанно живу.
Среди совсем нестрашных с виду
полужеланий,
получувств
щемит:
неужто я не выйду,
неужто я не получусь?
Меня тревожит встреч напрасность,
что и ни сердцу, ни уму,
и та не праздничность,
а праздность,
в моем гостящая дому,
и недоверье к многим книжкам,
и в настроеньях разнобой,
и подозрительное слишком
неупоение собой…


Со всем, чем раньше жил, порву я,
забуду разную беду,
на землю, теплую,
парную,
раскинув руки,
упаду.
О мой ровесник,
друг мой верный!
Моя судьба —
в твоей судьбе.
Давай же будем откровенны
и скажем правду о себе.
Тревоги наши вместе сложим,
себе расскажем и другим,
какими быть уже не можем,
какими быть уже хотим.
Жалеть не будем об утрате,
самодовольсиво разлюбя.


Завязывается
характер
с тревоги первой за себя.


1967

[Розмари]

Евгений Евтушенко
...забуду разную беду,
на землю, теплую,
парную,
раскинув руки,
упаду.

Евгений Евтушенко

Осень

Внутри меня осенняя пора.
Внутри меня прозрачно прохладно,
и мне печально и, но не безотрадно,
и полон я смиренья и добра.

А если я бушую иногда.
то это я бушую, облетая,
и мысль приходит, грустная, простая,
что бушевать — не главная нужда.

А главная нужда — чтоб удалось
себя и мир борьбы и потрясений
увидеть в обнаженности осенней,
когда и ты и мир видны насквозь.

Прозренья — это дети тишины.
Не страшно, если шумно не бушуем.
Спокойно сбросить все, что было шумом,
во имя новых листьев мы должны.

Случилось что-то, видимо, со мной,
и лишь на тишину я полагаюсь,
где листья, друг на друга налагаясь,
неслышимо становятся землей.

И видишь все, как с некой высоты,
когда сумеешь к сроку листья сбросить,
когда бесстрастно внутренняя осень
кладет на лоб воздушные персты.

1965 г.